К началу 1830-х гг. работы по построению триангуляционных сетей в центральных российских губерниях под руководством генерал-майора Ф.Ф. Шуберта близились к завершению (см. приложение 6), поэтому его разносторонняя деятельность заметно активизировалась. Так, 12 декабря 1831 г. в докладной записке на имя генерал-квартрмейстера Главного штаба е. и. в. он впервые поднял вопрос о необходимости издания материалов астрономо-геодезических работ, выполненных в ВТД: «Все геодезические работы [выполненные в 1820-1831 гг.] могут доставить настоящую пользу единственно печатанием и изданием в свет..., - писал он. - С моей стороны окончены... все исчисления..., изготовлена рукопись для печатания, и сделаны все потребные справки для узнания, во что обойдется печатание сего сочинения... Если на сие воспоследует Высочайшее соизволение, то я бы желал немедленно приступить к заготовлению новых литер, бумаги и изготовлению досок для сего сочинения нужных, дабы с весны приступить к печатанию онаго...»¹¹⁶.

Ходатайство генерал-адъютанта А.И. Нейдгарта по существу этой записки военному министру графу А.И. Чернышеву «положительного действия не возымело», и Ф.Ф. Шуберт в ноябре 1832 г. вновь возвратился к этому вопросу, тактично, но настойчиво, обосновывая необходимость издания «ежегодно... умножающихся драгоценных наблюдений, кои ныне в безвестности теряют свою цену. Если бы на то воспоследовало высочайшее соизволение, я полагал бы оные печатать под заглавием «Записки Военно-топографического депо»... Записки сии со временем составили бы архив для оснований российской географии и геодезии...»¹¹⁷. На этот раздело получило благоприятный исход. Об этом свидетельствует резолюция военного министра на докладной записке генерал-адъютанта А.И. Нейдгарта от 19 ноября 1832 г.: «Высочайше повелено исполнить согласно представлению, о чем и издавать особую книжку один раз в год к 1-ому генваря...»¹¹⁸.

Первый том Записок... вышел в свет в 1837 г.¹¹⁹ В нем были изложены история ВТД и результаты «геодезических работ Генерального штаба». Позже в Записках... помещались отчеты обо всех работах Корпуса топографов, передовые методики выполнения астрономо-геодезических и топографических работ, описания новых отечественных и зарубежных инструментов, другие важные сведения, представляющие огромный интерес для исследователей истории картографии не только в прошлое, но и в настоящее время¹²⁰.

Важно также отметить, что одной из целей этого периодического издания было «усовершенствование познаний офицеров для геодезических работ употребляемых»¹²¹. Как показал анализ научно-практических трудов, подготовленных различными авторами середины XIX - начала XX вв., эта и другие поставленные цели Записок... были успешно достигнуты: они сыграли огромную роль в деле подготовки не только военных, но и гражданских астрономов, геодезистов и топографов. Об этом, например, свидетельствует известный французский географ Э. Мартонн, который в 1930 г. писал, что «Записки Военно-топографического управления¹²² представляют собой научный памятник, являющийся почти единственным в своем роде произведением в истории цивилизации человечества...»¹²³.

Однако вернемся к началу 1830-х гг. 1 мая 1832 г. был «высочайше» утвержден проект преобразования Военного министерства, согласно которому должность начальника и собственно Главный штаб е. и. в. как инстанция министерства на период мирного времени упразднялись. В Военном министерстве учреждался департамент Генерального штаба как вспомогательный его орган «под начальством» генерал-квартирмейстера в составе: управления Генерального штаба (бывшего до 1827 г. управлением Квартирмейстерской части), Военно-топографического депо (с принадлежащими ему заведениями) и Корпуса топографов»¹²⁴.

Генерал-квартирмейстер «заведывал чинами Генерального штаба и Корпуса топографов, а также всеми геодезическими работами в империи; он был обязан представлять военному министру свои предположения о съемках и наблюдать, чтобы снимались те губернии, которые по важности своей в военном отношении должны были быть сняты прежде других. Генерал- квартирмейстер не назначался директором подобно начальникам других департаментов, но имел ближайшим помощником вице-директора департамента...»¹²⁵. Топографическими, а также военно-историческими и военно-статистическими работами ведало второе отделение (из трех вновь учрежденных) департамента Генерального штаба. В его состав вошли три офицера Генерального штаба и один чиновник¹²⁶.

По новому штату в Корпусе топографов полагалось обер-офицеров - 70, топографов нижнего звания - 456. Всего - 526 чинов. Общая численность Корпуса топографов увеличилась на 10 офицеров и 109 топографов нижнего звания¹²⁷.

По некоторым оценкам, указанное увеличение расценивалось весьма негативно - это якобы отрицательно сказалось на Генеральном штабе, поскольку вследствие «общности мундира» офицеров обеих организаций «в обществе часто смешивали», в то время как офицеры Корпуса топографов ни происхождением, ни образованием, как правило, не блистали и вели себя порой не должным образом особенно в быту и на съемках¹²⁸. Не будем пытаться это оспаривать, но очевидным остается то, что увеличение числа квалифицированных съемщиков - при постоянном их недостатке - было хорошим подспорьем в ускорении процесса картографирования не только будущих ТВД, но и всей территории Российской империи.

«В 1832 году при новом образовании Генерального штаба и Военно-топографическое депо получило новый штат, высочайше утвержденный 28 марта...»¹²⁹ (по другим источникам - 20 марта¹³⁰). По новому штату было образовано шесть отделений: «механическое, астрономическое, топографическое, архивное, гравировальное и печатное вместе с типографиею, и письмоводительное...»¹³¹ общим числом 39 человек: офицеров - 10, классных чиновников - 6, нижних чинов - 23¹³². По другим данным: офицеров - 24, в том числе в топографическом - 19, астрономическом - 3, в письмоводительном отделении - 1, гравировальном и печатном - 1¹³³.

Из мастеровых, состоящих при отделениях ВТД, была «учреждена... особенная мастерская рота; к оной принадлежат иллюминовщики и рабочие, находящиеся при типографии Генерального штаба...»¹³⁴.

По новому штату «управляющий депо генерал-лейтенант Шуберт переименован в директоры и подчинен генерал-квартирмейстеру, через которого делаются все представления Военному министру... По сему штату Корпус топографов подчинился генерал-квартирмейстеру Главного штаба..., звание директора корпуса уничтожено...¹³⁵. Офицеры [корпуса] помещены в одном списке с офицерами Генерального штаба, нося, однако же, мундир Корпуса топографов.

По оному штату топографы по познаниям своим разделяются на топографов 1-го, 2-го и 3-го классов и на роты, имеющие номера. Топографы 3-го класса не могут быть унтер-офицерами. Находящаяся в Санкт-Петербурге рота именуется ротою Военно-топографического депо и номера не имеет¹³⁶. Она составляет Школу топографов (прежде это было Училище топографов. - Авт.), которая управляется инспектором из штаб-офицеров Генерального штаба или Корпуса топографов...»¹³⁷.

С 1832 г. все государственные съемки и геодезические работы, будучи «в ведении генерал-квартирмейстера, управляются им посредством Военно-топографического депо, директор коего делает все нужные распоряжения для успешного производства работ и представляет генерал-квартирмейстеру в конце... года отчет о государственных съемках¹³⁸. Все же прочие съемки, рекогносцировки и подобные работы в военном отношении производятся под непосредственным руководством самого генерал-квартирмейстера...».

С того времени «постоянно при больших государственных съемках [находились] - 4 полковника и 4 подполковника Генерального штаба и 33 обер-офицера Корпуса топографов... При Военной академии - 2 полковника и 2 подполковника и из Корпуса топографов 3 обер-офицера полагались в постоянной командировке в Дерпте для слушания там лекций по астрономии...»¹⁴⁰.

Штатом 1832 г. также было определено, чтобы в мирное время все младшие офицеры Генерального штаба, «не занимающие мест дивизионных квартирмейстеров и старших адъютантов, были командируемы из войск для государственных съемок и рекогносцировок, присоединялись к войскам лишь в военное время». Эта мера в целом положительная для картографирования территории России «не могла не оказать неблагоприятного влияния на службу Генерального штаба»¹⁴¹, поскольку навыки специфической штабной работы и связь со строевыми частями, естественно, терялись¹⁴².

В марте 1833 г. «его императорское величество высочайше разрешить изволил... кроме топографов, поступивших в школу из батальонов военных кантонистов..., принимать в топографы, в одну только роту Военно-топографического депо..., на правах вольноопределяющихся недорослей из дворян и детей обер-офицерских, художников и купечества первых двух гильдий, но не иначе как по выдержании экзамена, положенного для поступления в топографы 2 класса и не старее 16 лет. Сверх того, в октябре... того же года высочайше разрешено принимать в роту топографов Военно-топографического депо своекоштных, сверх-комплектных топографов на правах вольноопределяющихся с платою за каждого роте за полное содержание по четыреста рублей в год»¹⁴³ (их должно быть не более десяти и «чтобы такие топографы поступали... в комплект на казенное содержание» на освободившиеся места «комплектных вольноопределяющихся». - Авт.).

Несмотря на допущение в Школу топографов упомянутых вольноопределяющихся и своекоштных, все-таки в ней, «происходившие из солдатских детей, составляли сплошную массу, в которой терялись принадлежавшие к привилегированным сословиям (из 92 офицеров, переведенных из армии в Корпус топографов в 1834-1854 гг., дворян было только двое). К тому же проходившие через Школу топографов обладали самым ничтожным общим образованием и очень слабою математическою подготовкою...»¹⁴⁴. Правда, справедливости ради, стоит отметить, что «математические занятия шли довольно хорошо в период управления Шуберта (1832-1843 гг. - Авт.), который строго и зорко следил за ними...».¹⁴⁵

С 1833 г. - после формирования роты топографов при Отдельном Кавказском корпусе - стали проводиться систематические съемки Кавказа¹⁴⁶. В том же году руководитель этих работ в «Закавказских провинциях» генерал-майор В.Д. Вольховский - начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса¹⁴⁷ - разработал применительно к условиям Кавказа инструкцию по топографической съемке¹⁴⁸. В ней, в частности, предписывалось, в условиях горной местности сгущать астрономо-геодезическое обоснование путем «графической триангуляции» на мензуле, опирающейся на два базиса - основной и поверительный (как в триангуляциях К.И. Теннера). Все главные дороги и реки предписывалось снимать инструментально «(распространяя съемку версты на три в обе стороны), между сими главными съемками промежуточные пространства дополнить съемками посредством ручных мензул...». Места «особо замечательные» предписывалось снимать в увеличенном масштабе - 200 саженей в дюйме. Серьезное внимание в инструкции уделялось съемке населенных пунктов, гор, а также топографическому описанию местности: «расположение деревень означить с такою подробностью, как позволяет масштаб..., чтобы были видны особо примечательные строения..., для изображения гор необходимо определить связь и направление хребтов..., при производстве съемок наблюдать, чтобы... не оставалось неснятых пространств..., составить краткие описания снимаемого края...». В целом в этой инструкции также отмечается дальнейшее развитие методики традиционной российской съемки, опирающейся на геодезический каркас в виде геодезических ходов, проложенных вдоль главных дорог и рек. Усовершенствование заключалось в использовании мензульной съемки вместо глазомерной и графической триангуляции вместо засечек, что положительно сказывалось на конечном результате - создаваемой топографической карте.

В 1833 г. по инициативе Ф.Ф. Шуберта была организована первая крупная хронометрическая экспедиция - Большая хронометрическая экспедиция Балтийского моря, в которой было использовано 56 хронометров. К организации и участию в ней Ф.Ф. Шуберт привлек академика В.Я. Струве, а также известных немецких ученых - астронома Ф.В. Аргеландера, астронома и геодезиста Ф.В. Бесселя, географа и естествоиспытателя А. Гумбольдта. Определенные в ходе этой экспедиции долготы 18 пунктов вместе с пунктами, полученными по результатам уравнивания Балтийской триангуляции, дали основу для последующих съемок побережья Балтийского моря¹⁴⁹.

Приказом по Генеральному штабу № 213 от 28 июля 1833 г. предписывалось «построение всякого рода карт России или частей ее делать преимущественно в проекции Гаусса»¹⁵⁰. Заметим, что до этого с 1801 г. при составлении подробных карт была избрана картографическая проекция Бонна, которая использовалась и гораздо позже. Очередная рекомендация применять проекцию Гаусса вышла в 1849 г.¹⁵¹

Период мира, наступивший с окончанием Польской кампании 1831 г., продолжался до Крымской войны 1853-1856 гг. и прерывался лишь кратковременной Венгерской кампанией 1849 г., «если не считать сравнительно мелких военных действий на Кавказе...»¹⁵². Что касается Генерального штаба и его внутреннего устройства, то, по мнению военных историков, «во время управления Военным ведомством графа Чернышева [он] подвергся систематически проводимиму принижению». Практически все предложения генерал-адъютанта А.И. Нейдгарта по его реорганизации с целью улучшения военным министром были отвергнуты. В конце концов, А.И. Нейдгардт стал не у дел, а в январе 1834 г. «был отчислен от должности генерал-квартирмейстера и назначен командиром 1-го пехотного корпуса. Граф Чернышев не нашел ничего лучшего, как оставить должность генерал-квартирмейстера Главного штаба... не замещенною, поручив временное исправление этой должности в течение почти 10 лет, директору Военно-топографического депо генерал-лейтенанту Шуберту... В управлении делами Генерального штаба он не имел ни авторитета, ни известности своего предшественника (Д.И. Нейдгардт был начальником штаба 4-го пехотного и Гвардейского корпусов; Ф.Ф. Шуберт в войсках должностей выше обер-квартирмейстера корпуса не занимал. - Авт.)... и не старался проявлять собственную инициативу. Поэтому за время управления его Генеральным штабом все, что делалось в отношении этого рода службы, обходилось без его в том участии и исходило или непосредственно из канцелярии военного министра или же шло из Гвардейского генерального штаба по инициативе непосредственного его начальства. Результаты этого почти десятилетнего управления были весьма неблагоприятными для Генерального штаба¹⁵³. Ответственность за это падает, прежде всего, на графа Чернышева...»¹⁵⁴.

Претензии историков Генерального штаба, в принципе, понятны и, вероятно, обоснованы. Однако не подлежащим сомнению остается то, что в период 1832-1843 гг. ВТС русской армии постоянно укреплялась и по праву считалась государственной картографической службой России. Это подтверждается тем, что наряду с топографическим обеспечением войск при подготовке и ведении боевых действий русской армии в военных кампаниях ее представители, согласно действующему Положению о Корпусе топографов (1822), выполняли также основные государственные астрономо-геоде- зические, топографические и картографические работы¹⁵⁵. Так, только в 1830-1840-х гг. триангуляционные работы государственного значения проводились при активном участии чинов Корпуса топографов в Смоленской и Могилевской губерниях (1833-1839), на Крымском полуострове (1836-1838), в Тверской и Новгородской губерниях (1841-1844)¹⁵⁶.

В то же время укрепление Корпуса топографов, как это ни странно звучит, не лучшим образом отражалось на качестве исполняемых работ его представителями. Парадокс состоял в том, что в первое время существования корпуса «все его работы, произведенные под непосредственным надзором и руководством Генерального штаба, отличались большою правильностью и изяществом, так что служили образцами не только для других частей Военного ведомства, но и для тех гражданских учреждений, в которых производились съемки и чертежные работы (Министерство императорского двора, департамент уделов, министерства: юстиции (по межевой части), морское (по части гидрографической и съемке корабельных лесов) и государственных имуществ) и в которые командировались офицеры Корпуса топографов для обучения правильному и изящному черчению (в 1842 г. при этих ведомствах состояло 12 офицеров Корпуса топографов). Но уже к концу тридцатых годов замечается ослабление [качества] черчения между офицерами корпуса, что вызвало в 1838 г. резкий приказ генерала Шуберта... чертить в свободное от занятий время, а затем ежегодно, в исходе декабря, доставлять эти планы в департамент...»¹⁵⁷. Основной причиной снижения качества оформления съемок стала неоправданная утрата служебных преимуществ офицерами Генерального штаба по отношению к офицерам Корпуса топографов, а в ряде случаев и их практическое уравнивание, тождественность: в приказах по Военному ведомству того времени даже встречаются выражения типа «офицеры Генерального штаба и заменяющие их топографы»¹⁵⁸.

Увеличение численности Корпуса топографов в войсках привело еще и к тому, что на его чинов все более и более «возлагались все съемки и чертежные работы, которые прежде выполнялись офицерами Генерального штаба». По этой причине последние естественно «отвыкали от подобных работ, теряли практику в оценке и осмотре местности и делались неспособными к тому, чтобы быть потом руководителями съемочных и картографических занятий... Конечно, офицеры Генерального штаба не должны... были исполнять все те работы, которые могли быть выполнены топографами; они [прежде всего] должны иметь надежную практику в производстве рекогносцировок и тому подобных работ тактического и стратегического характера... Занимать их съемками так, как топографов, не следует; они должны, однако, знать это дело настолько, чтобы уметь руководить работами топографов и производить поверку этих работ...»¹⁵⁹.

Впрочем, вышеописанное усугублялось и все более ощутимым кризисом русской армии, который станет очевиден только в период неудач Крымской войны 1853-1856 гг., а примерно полвека спустя военными историками будет констатировано, что «в общем подготовка войск велась [тогда] неправильно... Умение руководить войсками в бою считалось исключительно даром природы; значение науки не понималось. Люди, старавшиеся изучить военное искусство не были в почете; умение ловко подъехать на ординардцы ставилось неизмеримо выше, чем умение правильно оценивать свойства местности и вообще обстановку и принять соответственно этому правильное решение...»¹⁶⁰.

На офицера Генерального штаба в этот период было возложено много забот, главным образом, во время строевых смотров, когда он «при помощи топографов, тщательно вычерчивал планы расположения войск в линиях, с точным обозначением всех интервалов и дистанций... Заготавливалось очень много подобных планов... Выезжая на смотр или на линейное учение, офицеры Генерального штаба имели в руках не топографические карты, но красиво вычерченные планы, или, точнее говоря, чертежи расположения войск (в архивных делах таких чертежей имеется много, планов же с показом расположения войск на местности нет вообще). Рекогносцировки и осмотр местности почти вовсе не были в ходу, буссоль забыта офицерами Генерального штаба, первостепенное значение получил эккер, необходимый для разбивки линий и при постановке жолонеров и линейных... В общем, система подготовки войск к войне и бою, установившаяся у нас в первой половине [XIX] столетия, была крайне неблагоприятна... В рассматриваемое время имелась постоянная боевая школа [только] на Кавказе...»¹⁶¹. Заметим, что в начале XXI в. такая школа территориально располагается там же.

Завершая повествование еще об одном историческом периоде Военного ведомства и о деятельности генерала от инфантерии Ф.Ф. Шуберта, посвятившего более шести десятилетий своей жизни науке и практической деятельности на картографо-геодезическом поприще, без малого 20 лет руководившего BTC русской армии, причем в наиболее трудный период ее организационного реформирования и научно-методического становления, следует отметить, что его личный вклад в дело развития отечественной крупномасштабной картографии был весьма значителен. Будучи в течение 10 лет также директором Гидрографического депо Главного Морского штаба, он осуществлял руководство сухопутными и морскими картографическими работами, исходя из общих методических установок, что, безусловно, способствовало согласованию навигационных и топографических карт, особенно в части астрономо-геодезического обоснования и условных знаков.

Международное признание в качестве крупного ученого Ф.Ф. Шуберт получил после того, как в 1859 г. в Записках Академии наук была опубликована его основополагающая статья (к тому времени генерала от инфантерии и члена Военного совета), посвященная решению важнейшей (для географии в том числе) научной проблемы - уточнению формы и размеров Земли. В этой статье автор вывел новые значения элементов земного эллипсоида сначала в предположении, что Земля имеет форму эллипсоида вращения, а затем, что она имеет форму трехосного эллипсоида. При этом Ф.Ф. Шуберт пришел к заключению, что при втором предположении получается лучшее соответствие между астрономическими и геодезическими измерениями. Появившиеся к тому времени исследования о фигурах равновесия вращающейся массы и доказательство положения о том, что трехосный эллипсоид, вращающийся вокруг наименьшей оси, при определенных условиях может являться фигурой равновесия, сделали выдвинутое предположение вполне реальным¹⁶².

Идея Ф.Ф. Шуберта о трехосности Земли определила развитие геодезической науки того времени на далекую перспективу. Спустя столетие она полностью подтвердилась результатами обширных градусных измерений и многочисленных определений силы тяжести¹⁶³, выполненных в различных точках планеты, была воплощена в новейших спутниковых и компъютерных технологиях в конце XX - начале XXI вв.¹⁶⁴

В 1860 г. Ф.Ф. Шуберт продолжил публикацию своих исследований по проблеме определения формы и размеров Земли и получил важный результат, позволивший позже существенно повысить точность астрономических определений, а, следовательно, и точность создаваемых топографических, а на их основе - географических карт¹⁶⁵.

В научном мире авторитет Ф.Ф. Шуберта был высок и по достоинству оценен, несмотря на то, что свои триангуляции он рассматривал только в качестве геодезической основы для топографических съемок и не более того, а к градусному измерению дуги меридиана, проводимого К.И. Теннером и В.Я. Струве, относился скептически, что, однако, не мешало ему участвовать в математической обработке этого измерения¹⁶⁶. К концу жизни он являлся почетным членом Петербургской академии наук, Петербургской академии художественных наук, Королевского астрономического общества в Лондоне, Общества естественных наук в Данцинге, Королевской Академии наук в Палермо, Шведской военной академии и др.¹⁶⁷ Фамилия этого выдающегося русского геодезиста и картографа, ученого и организатора государственного масштаба, одного из замечательнейших людей своего времени, по достоинству увековечена на медали «В память 50-летия КВТ» за особые заслуги перед Корпусом военных топографов¹⁶⁸.

 

Примечания

116. РГВИА. Ф. 38. Оп. 2/251. Св. 14. № 640. Л. 1-3.

117. Там же. Св. 16. Л. 3.

118. Там же. Л. 4.

119. Будучи одновременно директором Гидрографического депо Главного морского штаба (1827-1837) Ф.Ф. Шуберт организовал и издал Записки Гидрографического депо. Вышедшие пять томов (в 1835 г. - два, 1836 г. - два, 1837 г. - один) содержат прекрасно обработанный материал наиболее значительных работ, выполненных в тот период гидрографами /Новокшанова З.К. Указ. соч. С. 32/.

120. До октября 1917 г. был издан 71 том, в 1918-1940 гг. - еще пять томов (Записки Военно-топографического управления Главного управления Штаба РККА, Записки Управления военных топографов РККА, Записки Военно-топографического управления Генерального штаба Красной Армии) в семи отдельных книгах (1918, 1924, 1928, 1929, 1931, 1934, 1940).

121. Записки ВТД. 1837. С. VI.

122. Позже Записки Военно-топографического депо вследствие различных преобразований в Главном штабе назывались Записки Военно-топографического отдела Главного штаба, Записки Военно-топографического управления Главного штаба, Записки Военно-топографического отдела Главного управления Главного штаба.

123. Цит. по кн.: М.К. Кудрявцев 1948. С. 17.

124. Столетие Военного министерства. 1910. С. 24-26.

125. Там же. С. 212.

126. Там же. С. 212-214.

127. Там же. С. 189.

128. Там же. С. 188.

129. Записки ВТД. 1837. С. 41.

130. Исторический очерк деятельности КВТ. С. 415.

131. Там же. С. 415-416.

132. Шибанов Ф.А. 1971. С. 115.

133. Столетие Военного министерства. 1910. С. 191.

134. РГВИА. Ф. 40. Оп. 1/1453. № 189. Л. 124-161.

135. Позже должность директора Корпуса топографов больше не восстанавливалась, а в 1843 г. была учреждена должность начальника Корпуса топографов. Таким образом, в 1832-1843 гг. Корпус топографов существовал без директора, а руководили им генерал- квартирмейстер Главного штаба генерал-адъютант А.И. Нейдгардт (1832-1834) и временно исполняющий должность генерал-квартирмейстера Главного штаба, директор ВТД генерал-лейтенант Ф.Ф. Шуберт (1834-1843).

136. Топографы 1-го класса полагались только в роте ВТД, состоящей из 120 топографов 1-го и 2-го классов (60 топографов 2-го класса обучались «гравировальному делу, словорезному и литографическому искусствам и в число оных поступили все кантонисты, граверы, словорезы и литографы, состоявшие прежде при... депо». Другие роты топографов состояли каждая из 24 топографов 2-го класса и 24 топографов 3-го класса. Располагались они в следующих местах: рота № 1 - при 1-й армии на съемке Финляндии и на Новгородской рекогносцировке; рота № 2 - при Действующей армии, при Гвардейском корпусе и на съемке Царства Польского; рота № 3 - при Отдельном Кавказском корпусе; рота № 4 - 1-я полурота - при Отдельном Оренбургском корпусе, 2-я полурота - при Отдельном Сибирском корпусе; рота No 5 - на съемке Минской губернии; рота № 6 - на съемке Гродненской губернии; рота № 7 - на съемке Царства Польского. «Сверх сего [была] сформирована 1/4 роты для размежевания полуострова Крыма...» /Записки ВТД. 1837. С. 41-43, 50-59/.

137. Там же. С. 41-42.

138. В 1832 г. деятельность ВТД и создаваемые им карты специально рассматривались в Генеральном штабе. По итогам этой работы был издан ряд приказов, направленных на организационное и техническое совершенствование работ депо /РГВИА. Ф. 40. Оп. 1 /1453. № 189. Л. 124-161/.

139. Записки ВТД. 1837. С. 60.

140. Столетие Военного министерства. 1910. С. 190.

141. Там же. С. 192.

142. В 1832 г. «число генералов Генерального штаба было уменьшено... более чем вдвое, причем из Генерального штаба были исключены генералы, составлявшие, почти без исключения, его гордость и славу: граф Сухтелен 1-й, князь Волконский, Довре, граф Толь, Курута, Селявин, Киселев, два Эйхена, князь Голицын, Хоментовский... В глазах общества того времени это отчисление имело то значение, что Генеральный штаб не достоин считать этих лиц в своих списках...», чем значение его в глазах «общества» было заметно принижено /Столетие Военного министерства. 1910. С. 184, 185-188/.

143. Записки ВТД. 1837. С. 63-65.

144. Столетие Военного министерства. 1910. С. 207.

145. Там же.

146. В настоящее время в фондах РГВИА хранятся Карта Кавказского края (1826), на которой кроме прочего были обозначены границы проживания народов, «принесших присягу на верность России», Карта земли Чеченской, лежащей между реками Аскай, Сунжа, Асса (1830), План сражения Гимринского ущелья (1832), Карта восточной части Кавказского края (1835-1837), Карта части Кавказа (1837), Карта части земли Ичкерийцев (1839), Карта военных действий (1839) и др. более поздние картографические материалы, связанные с колонизацией Кавказа /Цвижба Л.И. 1998. С. 194-201; Новокшанова-Соколовская З.К. Указ. соч. С. 45/.

147. Сергеев С.В., Долгов Е.И. Указ. соч. С. 475-476.

148. РГВИА. Ф. 40. Оп. 1/1453. № 240. Л. 157-160.

149. Новокшанова-Соколовская З.К. Указ. соч. С. 27.

150. Цит. по кн.: Папковский П.П. 1983. С. 66.

151. Папковский П.П. Указ. соч. С. 79.

152. Столетие Военного министерства. 1910. С. 171.

153. Пребывание Ф.Ф. Шуберта в столь высокой должности «кончилось тем, что вследствие неисправности срочных донесений было несвоевременно подано... императору ежемесячное Расписание сухопутных войск и не сделано представление к наградам офицеров Генерального штаба. После этого генерал Шуберт внезапно (высочайший приказ 31 октября 1843 г.) был назначен членом Военного совета...» /Столетие Военного министерства. 1910. С. 185/.

154. Там же. С. 185.

155. Шибанов Ф.А. Указ. соч. С. 116.

156. Новокшанова З.К. Указ. соч. С. 42-44.

157. Столетие Военного министерства. 1910. С. 208.

158. Там же.

159. Там же. С. 208-209.

160. Там же. С. 237, 241.

161. Там же. С. 247.

162. Новокшанова З.К. Указ. соч. С. 60.

163. Молоденский М.С. 1958. С. 3-5.

164. Глушков В.В., Лазарев Г.Е., Насретдинов К.К. 2002. С. 58-64.

165. Полученный Ф.Ф. Шубертом результат исследований состоял в том, что поскольку широта есть угол между нормалью к поверхности сфероида и плоскостью его экватора, а из астрономических наблюдений определяется угол между отвесной линией и этой плоскостью, астрономическое определение широты может быть правильным только в том случае, если нормаль и отвесная линия в этой точке совпадают. «На изменение направления отвесной линии (на ее уклонение), - подчеркивал Ф.Ф. Шуберт, - могут влиять не только горные массивы, но и другие причины, названные им местными притяжениями». По части определения долготы он писал, что если местные притяжения в направлении меридиана данной точки вызывают ошибки в широтах, то те же притяжения в направлении первого вертикала обуславливают ошибки в определении времени и долготы /Шуберт Ф.Ф. 1860. С. 374/. В развитие этого результата, полученного Ф.Ф. Шубертом в XIX в., позже ставшего объектом многочисленных исследований целой плеяды отечественных и зарубежных ученых, автором настоящей работы в начале XXI в. (совместно с талантливым военным геодезистом К.К. Насретдиновым) предложен впервые в мировой практике уникальный способ определения уклонения отвесной линии, базирующийся на новейших спутниковых и компьютерных технологиях /см. Глушков В.В., Насретдинов К.К. 2002. С. 14-17/.

166. Новокшанова З.К. 1957. С. 75.

167. Новокшанова З.К. 1958. С. 72-73.

168. Сергеев С.В., Долгов Е.И. Указ. соч. С. 546.