1. Обязанности должностных лиц по топографическому обеспечению войск на театре войны 1904-1905 гг. согласно действующему «Положению о полевом управлении войск» (1890)
Генерал-квартирмейстер армии, будучи на театре войны, наряду с решением многочисленных задач оперативного характера, «заботится о собирании сведений о неприятеле, о путях сообщений и о местности и для сего руководит всеми рекогносцировочными и съемочными работами... Содержание этих сведений в возможной полноте и готовности к практическому пользованию лежит на его непосредственной обязанности... Принимает меры для своевременного доставления войскам и управлениям необходимых карт и планов, а начальникам войск и нужных сведений о неприятеле и театре войны... Следит за тем, чтобы обязанности офицеров Генерального штаба, находящихся при войсковых штабах, как в отношении штабного делопроизводства, так в особенности относительно специальных работ, как-то: производства рекогносцировок, съемок, выбора места расположения и путей для движения войск, исполнялись с надлежащей полнотою и добросовестностью... Заботится о том, чтобы армия имела достаточное число офицеров Генерального штаба и Корпуса военных топографов... Непосредственно руководит распределением специальных работ между офицерами Генерального штаба...»1.
Начальник штаба корпуса «своевременно требует и доставляет войскам и управлениям корпуса необходимые карты и планы и сообщает войсковым начальникам и управлениям корпуса сведения о неприятеле и местности, а также о расположении и действиях частей корпуса и об общем ходе военной операции... Следит за тем, чтобы обязанности офицеров Генерального штаба, состоящих при войсках корпуса, как в отношении штабного делопроизводства, так в особенности относительно специальных работ, как-то: производства рекогносцировок, съемок, выбора мест расположения и путей для движения войск и ведения журнала боевых действий, использовались с надлежащей полнотою и добросовестностью...»2.
Начальник штаба дивизии «лично производит и руководит производством рекогносцировок дорог, позиций и расположения неприятеля, а равно и производством соответствующих съемочных работ... Своевременно требует и доставляет войскам и управлениям дивизии необходимые карты и планы и сообщает войсковым начальникам сведения о неприятеле и местности...»3.
2. Обеспеченность Дальневосточной группировки войск русской армии картами накануне войны
Распоряжение о снабжении войск Дальнего Востока, а также частей, предназначаемых для их усиления, топографическими и другими картами было отдано с большим опозданием - за три месяца до начала войны (в октябре 1903 г.). К началу военных действий удалось отправить в штабы войск, запланированных к участию в кампании, 55 514 листов карт масштаба 1-100 верст в дюйме. В частности, в штабы войск было отправлено: в штаб Приамурского военного округа - 18 650 листов (40- и 10-верстные карты Южно-Уссурийского края, 1-верстная полуострова Муравьева-Амурского, 4- и 20-верстные Мукденской провинции, 10-верстная Дальнего Востока), в Порт-Артур - 4770 листов (20-верстная Мукденской провинции, 1- и 40-верстные Ляодунского полуострова), и - в штабы европейских подкреплений - 32 094 листа (в 10-й и 17-й корпуса - 100-верстная Азиатской России, 4- и 40-верстные Мукденской провинции и 1-верстная Ляодунского полуострова, в остальные части - только 1-верстная Ляодунского полуострова4. Однако имеющийся в частях небольшой запас (всего около 100 экз.) важнейших для обеспечения боевых действий войск 2-верстных карт Ляодунского полуострова и Южной Маньчжурии, по невыясненным причинам пополнен не был5. Как признала позже военно-историческая комиссия по изучению опыта русско-японской войны, главными недостатками в использовании имеющегося обширного картографического и справочного материала по Маньчжурии были: «слишком поздний выход в свет уже обработанных и отпечатанных сведений и отсутствие навыков в распространении этих сведений в возможно большей массе начальников и войск...»6.
«Из опыта прошлой кампании (т. е. Китайского похода русских войск 1900-1901 гг.), - писал генерал [В.Е.] Флуг начальнику штаба Квантунской области и генерал-квартирмейстеру Приамурского военного округа, - наместник [генерал-адъютант Е.И. Алексеев] убедился, что войска, принимавшие в ней участие, были крайне скудно снабжены картами и сведениями... соседних театров военных действий и бытовых сторон населения. В виду вышеизложенного [наместник], придавая этому вопросу серьезнейшее значение, приказал неотлагательно принять все меры к тому, чтобы войска, были снабжены возможно обильно новейшими картографическими материалами, сведениями о сопредельных странах, а также данными о вооруженных силах соседей... Сообщенные войскам материалы не должны лежать в архивах, а должны являться предметом чтений, бесед во время тактических занятий и т. д. ...» (Письмо генерала В.Е. Флуга полковникам Н.С. Глинскому и В.А. Орановскому от 20 декабря 1903 г.)7.
По-видимому, опыт военной кампании 1900-1901 гг. для русского военного командования прошел бесследно. Но тем не менее разработанный военным министром генерал-адъютантом А.Н. Куропаткиным и «высочайше утвержденный» императором Николаем II стратегический план войны с Японией необходимыми для организации и ведения боевых действий топографическими картами был обеспечен8.
3. Обеспечение войск Маньчжурских армий картами в ходе войны (июль - ноябрь 1904 г.)
К середине июля 1904 г. (перед Ляоянским сражением) обнаружилось, что в обороняющихся русских войсках не было карт крупного масштаба, необходимых для обеспечения «сосредоточенной стрельбы нашей артиллерии по площадям». В связи с этим «распоряжением инспектора инженеров армии было приступлено к составлению верстовой карты Ляоянских передовых позиций и впереди лежашей местности, с разделением карты на квадраты. Вообще, в картах Ляоянских укреплений чувствовался сильный недостаток» и более того «сильно задержалось снабжение картами войск, сосредоточившихся для боя под Ляояном»9.
Учитывая, что до параллели Ляояна (за исключением района Янтайских копей) местность была покрыта топографической съемкой и на нее были заблаговременно изданы «ходовые» 2-верстные карты, у командиров и штабных офицеров возникал вопрос: почему перед сражением задержалось снабжение войск картами? Не вина ли в этом начальника КВТ, а также его подчиненных, находящихся в Маньчжурии?
В соответствии с действующим Положением о полевом управлении войск (1890) на топографическое отделение управления генерал-квартирмейстера штаба армии возлагались обязанности «получать, заготовлять, хранить и рассылать в войска армии карты и планы», но при этом указание на выдачу карт мог дать только генерал- квартирмейстер штаба армии, а в некоторых особо важных случаях и начальник штаба армии. Начальник же этого отделения, обычно Генерального штаба подполковник или капитан, при всей своей оперативной грамотности, такую ответственность на себя по собственной инициативе никогда не брал. Таким образом, до Ляо- янского сражения проблемы наличия заблаговременно изданных карт в Маньчжурской армии не было, но были проблемы в оперативно-тактической подготовке командиров и офицеров штабов, а также в своевременном доведении карт до войск. Навыки такой работы за 25 лет мира, прошедшие после русско-турецкой войны 1877-1878 гг., у соответствующих должностных лиц были попросту утрачены10.
17 августа «в первый день боя на Ляоянских передовых позициях... войска начали получать как... планы, так и различные инструкции и наставления, а именно:
1) план укреплений окрестностей Ляояна; 2) план укреплений восточнее Ляояна; 3) план Ляоянских передовых позиций; 4) указания командующего армией начальникам отдельных частей... План же главных Ляоянских позиций в некоторых войсках, как, например, в 1 -ом Сибирском армейском корпусе не был получен до 20 августа. То обстоятельство, что большей части наших войск пришлось оборонять позиции совершенно им незнакомые, выстроенные или другими частями, или китайцами, занимать эти позиции и оборонять их после весьма тяжелых отступательных переходов, не ознакомившись при том заблаговременно не только с самой местностью, но даже и с картами вверенных им позиций и впереди лежащей местности, - не могло не создать значительных затруднений для начальников и войск, оборонявших... Ляоянские передовые позиции против превосходных сил неприятеля...»11.
Отступление русских войск от Ляояна было тяжелым. «Главные силы армии в виде лавы из войск, обозов, госпиталей, парков, штабов текли на север вперемежку. Главной причиной этого было отсутствие карт местности между Ляояном и Мукденом. Была маршрутная 4-верстная съемка железной дороги и Мандаринской дороги приблизительно полосою в восемь верст, но она была очень не точна и не полна и... параллельные Мандаринской дороги нанесены не были. Хотя к приказанию по армии об отступлении... и было приложено кроки дорог, распределенных между корпусами, но кроки это было настолько схематично, что по нему ориентироваться нельзя было...»12.
2 сентября 1904 г. вышло в свет первое издание 4-верстной топографической карты на территорию, лежащую к северу от Ляояна. Оно было составлено на основе карты того же масштаба издания ВТО Главного штаба дополнено результатами инструментальной и маршрутной съемок, а также данными, взятыми с имеющейся в наличии японской карты. 8 сентября вышло второе издание 4-верстной карты, дополненное результатами новых рекогносцировок. Но обилие надписей, «забивающих» карту, вынудили составителей перевести ее в более крупный (2-верстный) масштаб и вновь издать 16 сентября. К сожалению, и эта карта не отличалась должным качеством.
В конце сентября - начале октября 1904 г. состоялось неудачное для русских войск Шахэйское сражение. Главная роль в этом сражении отводилась Восточному отряду генерал-лейтенанта барона Ф.А. Штакельберга, который был заведомо «поставлен в чрезвычайно трудные условия. Он должен был наступать вслепую, в совершенно не исследованной и не занесенной на карту местности, в диких горах верхней Шахэ... Это «горное» направление сулило мало выгод. Куропаткин сделал его главным случайно: просто потому, что здесь расположились великолепные восточно-сибирские стрелковые полки...»13.
В районе, где предстояло действовать войскам Восточного отряда, «ощущался большой недостаток карт... Наиболее важный участок... представлял собой белое пятно. Не лучше обстояло дело в этом отношении и в других отрядах и штабах, не исключая полевого штаба самого командующего армией14. Разосланные в войска незадолго до перехода в наступление (около 17-20 сентября) карты 2-верстного масштаба... представляли собою отчасти увеличенные копии с имевшихся маршрутных карт этого района в масштабе 4 версты в дюйме, отчасти - компиляции производившихся маршрутных съемок... Наибольшие погрешности и пробелы на таких картах получились в отношении районов гористых... Кое-какие довольно скудные топографические данные [были] показаны только вдоль некоторых маршрутных путей, пройденных в свое время при рекогносцировках. Вся же местность, лежащая в стороне от этих путей, представляла собою большей частью обширные белые пятна, что [было] равносильно отсутствию карт...»15. Неудача наших войск вкупе с просчетами оперативно-тактического характера высшего командования была предрешена.
В начале октября в штаб Маньчжурской армии поступили новые материалы съемок, выполненных в отдельных районах ТВД офицерами КВТ, а также захваченная в качестве трофея японская топографическая карта16.
По качеству японская карта была не лучше русской, одноцветной (черно-белой) и потому маловыразительной, однако по содержанию она была более современной и имела довольно подробные данные о тактических свойствах местности. Будучи усердными учениками германских инструкторов, японские военные топографы к делу создания карт относились очень тщательно и не жалели на это ни сил, ни средств. По действующему в то время Полевому уставу японской армии (1903) карты должны были «по возможности наглядно выражать рельеф местности, пути сообщения, населенные пункты и т.д....». Кроме того, для составления донесений изготавливались специальные бланки, на оборотной стороне которых была нанесена «сетка для кроки той местности, где расположены части войск». На правильное изображение географических объектов местности обращалось особое внимание17.
19 октября на основании новых сведений была издана 2-верстная карта четвертого издания исключительно на район русских позиций у реки Шахэ18.
2 ноября новые материалы «по позициям Восточного отряда русских войск и новые данные по транскрипциям названий» легли в основу пятого издания 2-верстной карты штаба Маньчжурской армии. Параллельно с составлением карты четвертого и пятого изданий обрабатывался съемочный (инструментальные, полуинструментальные и глазомерные съемки, маршруты) и другой (японские карты, разведданные) материал для составления карты местности, с одной стороны, севернее реки Хуньхэ, а с другой - между позициями первых боев на реках Шахэ и Тайцзыхэ. Эта карта, увязанная с картой предыдущего издания, составила 8 ноября шестое издание, которое срочно было разослано в войска19.
Всего с 1 сентября по 26 ноября было направлено в войска около 16 тыс. экз. разного рода карт или до 40 тыс. листов. Карты печатались в Управлении генерал- квартирмейстера круглосуточно на двух литографских станках при пяти камнях и шести литографиях. За недостатком бумаги на ТВД карты печатались на китайской бумаге, а несколько лучших экземпляров от каждого издания - на обратной стороне «менее нужных карт разных издании»20.
3 декабря 1904 г. было выпущено седьмое издание карты штаба Маньчжурской армии «в виде 4-верстной карты для общих соображений, на основании 2-верстной карты шестого издания». В дальнейшем предполагалось, что полевые части КВТ будут двигаться вслед за войсками и «карта будет вся освежаться», составляя ее последующие издания21. Однако двигаться русским войскам пришлось не на юг, наступая, а на север, отходя в районы совершенно не обеспеченные в картографическом отношении. Поэтому особенно ненадежной русская 2-верстка (в том числе и карта шестого издания) была на районы Мукдена и к северу от него. Здесь она составлялась поспешно, на основе съемок, выполненных в 1905 г. в момент отступления русских войск от Телина к Сыпингайским позициям, в условиях непрерывных боев с японцами и перестрелок с китайцами-хунхузами.
Севернее и восточнее указанных районов съемки проводились вне зоны боевых действий, и потому качество карты здесь было несколько лучше. Однако условия дикой горно-таежной местности, какую представляет собой эта часть Маньчжурии, также не позволяли достичь желаемого результата. Здесь съемку приходилось выполнять по методике, используемой русскими геодезистами и картографами еще в XVIII в.: она базировалась на редких астрономических пунктах, связанных между собой инструментальными (угломерными) ходами обычно вдоль крупных рек с последующим заполнением промежутков информацией о местности глазомерно и с измерением расстояний шагами22.
4. Топографическое обеспечение войск на Маньчжурском театре войны в 1904-1905 гг.
Офицеры КВТ, состоявшие «при Полевом штабе Маньчжурской армии, при штабе тыла, при штабах мобилизованных корпусов и отдельных отрядов» назначались частично непосредственным распоряжением главнокомандующего из чинов Приамурского ВТО и Маньчжурской съемки, главным же образом - распоряжением начальника ВТУ Главного штаба из чинов, находившихся в европейской части России. «Кроме картографических работ, производства съемок и рекогносцировок... [они] составляли дислокации войск, делали с земли и с воздушных шаров, зачастую под сильным артиллерийским и ружейным огнем, рекогносцировки и съемки неприятельских позиций и укреплений; определяли (путем триангуляции) расстояния для стрельбы осадных, мортирных и полевых батарей армий; составляли и издавали карты для военных операций из маршрутов, съемок и рекогносцировок как собственных, так и других офицеров штаба, а также по источникам, добытым разведывательным отделением от пленных японцев (кроки и маршрутные карты), составляли карты местности, занятой неприятелем; исполняли обязанности офицеров Генерального штаба, участвуя в рекогносцировочных отрядах и исполняя различные поручения в качестве ординарцев и колонновожатых, поручения по выбору позиций, установке батарей и войск разных родов оружия на позициях и т. п. и, наконец, принимали непосредственное участие в боях в составе полевых штабов...»23.
Увеличение объема картосоставительских и издательских работ потребовало изменений в организационно-штатной структуре топографического отделения штаба армии: число топографов было увеличено с 5 до 11 человек, учреждено три части (литографская, чертежников и фотография). В отделении был установлен второй печатный станок (к июню 1905 г. в отделении было четыре станка и использовалось 32 литографских камня)24.
С того времени работа в отделении строилась следующим образом. До четырех офицеров-топографов («летучая часть») следовали непосредственно со штабом армии и должны были выполнить задачи проведения рекогносцировок отдельных направлений, спешных чертежных работ для штаба армии и для войск, сбора исходного материала для составления карт и хранения небольшого запаса карт, необходимого для нужд штабов и войск (которых было выдано всеми складами карт за период войны около 2 млн. экз.25). Остальные четыре-семь человек («стационарная часть»), перемещались только при значительной передислокации войск и штабов; здесь были сосредоточены все печатные средства и выполнялись работы по составлению и изданию карт, повторному изданию, а также хранению запасов топографических карт26.
Созданное при штабе главнокомандующего топографическое отделение не могло осуществлять общее руководство и координацию астрономо-геодезическими и топографическими работами в полосе действия трех маньчжурских армий, поскольку ее начальник не был наделен соответствующими полномочиями (хотя бы начальника ВТО Полевого штаба образца 1877-1878 гг.), а полевые части КВТ - военно-топографические съемки, прибывающие в район действующей армии, подчинялись непосредственно начальнику штаба главнокомандующего. Отсутствие единой топографической службы и единого компетентного руководителя в лице военного геодезиста приводило к тому, что на одном и том же участке местности одновременно проводили полевые работы офицеры Генерального штаба и КВТ из штабов армейских корпусов, штабов армии, штаба главнокомандующего, а также военные геодезисты и топографы 1-й Манчжурской съемки27. Естественно, возникали «параллелизм» и путаница, а между работами офицеров Генерального штаба и КВТ из состава - большие несоответствия.
Примечания
1. Положение о полевом управлении войск в военное время. 1890. С. 35-37.
2. Там же. С. 118-119.
3. Там же. С. 137-138.
4. Русско-японская война 1904-1905 гг. 1910. С. 166-167.
5. Когда «18-го [января 1904 г.] 3-я Восточно-Сибирская стрелковая бригада с артиллерийским дивизионом и саперной ротой тронулась... по железной дороге к линии Ляоян - Хайчен - Кайчжоу и Сеньючен» - в пределы Северной Кореи в демонстрационный «заслон», то оказалось, что в штабе бригады не оказалось даже военно-дорожной карты, «составленной бароном Корфом (Карты Северной Кореи в масштабе 20 верст в дюйме, изданной в конце 1903 г. на основе полевого материала экспедиций А.И. Звегинцова и барона Н.А. Корфа, 1898 г. - Авт.) Той же карты не было и в топографическом отделе [штаба Приамурского военного] округа. Начальнику штаба наместника... пришлось сделать распоряжение, чтобы ее выписали из Главного штаба и раздали войскам Южно-Уссурийского края» /Русско-японская война 1904-1905 гг. 1910. С. 166-167, 271/. Кстати, этой бригаде пришлось первой в Маньчжурской армии померяться силами с японцами на сильно пересеченной и малознакомой местности в Тюренченском сражении 18 апреля 1904 г. Об этом подробно изложено в статье /Глушков В.В. «Подъемля крест над небесами...». 2003. С. 101-111/.
6. Русско-японская война 1904-1905 гг. 1910. Т. 1. С. 167.
7. Там же. С. 769.
8. Глушков В.В., Шаравин А.А. 2000. С. 329.
9. Русско-японская война 1904-1905 гг. 1910. Т. 3. С. 16.
10. Глушков В.В. 2001. № 5. С. 38.
11. Русско-японская война 1904-1905 гг. 1910. Т. 3. С. 16-17.
12. Там же. С. 291-292.
13. Керсновский А.А. 1999. С. 433.
14. Когда после войны военно-исторической комиссии потребовались документы для описания Шахэйского сражения и ее члены обратились к бывшему командующему Маньчжурской армией генерал-адъютанту А.Н. Куропаткину, то он представил карту с большими белыми пятнами. На ней он собственноручно написал, будто расписался в своей беспомощности: «Приложена карта, каковая была и у меня. Более подробных карт и картографических материалов не было...» /Русско-японская война 1904-1905 гг. 1910. Т. IV. С. 143/.
15. Там же. С. 142-143.
16. По оценкам офицеров русского Генерального штаба, японские военнослужащие были хорошо обеспечены топографическими картами и кроки /Русско-японская война в сообщениях в Николаевской академии Генерального штаба. 1906. Ч. 1. С. 11/.
17. Японский полевой устав. 1904. С. 8, 13-14.
18. Записки ВТО ГУ ГШ. 1918. С. 11-12.
19. Там же. С. 12-13.
20. Записки ВТО ГУ ГШ. 1918. С. 12-13.
21. Там же. С. 15-16.
22. Глушков В.В. Становление и развитие военной картографии в России. 2003. С. 10.
23. Записки ВТО ГУ ГШ. 1918. С. 7-8.
24. Глушков В.В., Долгов Е.И., Шаравин А.А. 1999. С. 25.
25. Кудрявцев М.К. 1980. С. 56.
26. Глушков В.В., Долгов Е.И., Шаравин А.А. Указ. соч. С. 25.
27. Там же. С. 24; РГВИА. Ф. 404. Оп. 2. Д. 677. Л. 29об.